— Эй, детки! Посмотрите сюда! Улыбочку!
— Думаю, что Гейбл все рассчитал, — шепнул мне Вин.
— Аня, это твой парень?
— Он мой школьный друг! — закричала я. — Мы работаем в паре над лабораторными исследованиями.
— Ну да, конечно.
На следующее утро все газеты пестрели фотографиями. Они подловили, как мы целовались, сходя с поезда. Заголовки гласили: «Несчастные влюбленные? Принцесса мафии и сын помощника окружного прокурора встретили в городе свою любовь».
Вин позвонил мне после полудня.
— Ты звонишь, чтобы сообщить, что мы должны расстаться? — спросила я.
— Нет, — ответил он удивленно. — Папа хочет, чтобы ты приехала вечером к нам на ужин.
— Он злился?
— Он никогда не просил меня не встречаться с тобой. Он просил тебя, помнишь?
— Так, значит, ты считаешь, что он зол на меня? Думаю, мне не стоит приходить, спасибо.
— Ты испугалась? На тебя не похоже.
Я спросила его, во сколько мне надо быть.
— В семь. Я зайду за тобой, если ты не возражаешь против еще одной фотосессии, — пошутил он.
— Почему ты говоришь так, словно очень рад?
— Ну, я немного рад, что люди знают, что ты моя девушка.
— Что мне надеть? — угрюмо спросила я.
— Я неравнодушен к твоему красному платью.
Я надела свое верное красное платье и поехала на автобусе к дому Вина. Их квартира была гораздо лучше той, которую мог позволить себе помощник окружного прокурора (или сам окружной прокурор). Либо мать Вина заработала огромные деньги на сельском хозяйстве (вполне возможно), либо это были деньги семьи.
Я даже не успела позвонить, как Чарльз Делакруа открыл дверь. Видимо, он меня ждал. Казалось, в своей квартире он стал гораздо меньше ростом, чем был в тот день в «Свободе» и на борту парома, словно обладал способностью быть выше или ниже в зависимости от ситуации.
— Выглядишь хорошо, Аня, гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.
— Да, я чувствую себя неплохо, — сказала я.
— Вин с моей женой добывают какой-то жизненно важный ингредиент для обеда. Почему бы нам не пройти в мой кабинет и не скоротать время за разговором?
Я прошла за ним в кабинет с бордовыми стенами, коврами и полками красного дерева, уставленными бумажными книгами.
— Вы собираете книги?
Он покачал головой:
— Отец моей жены собирал.
Все стало ясно. Мать Вина была из тех, что с деньгами. На экране компьютера у Делакруа находилась одна из статей о Вине и обо мне.
— По правде говоря, поиск ингредиента срежиссировал я, — признался Чарльз Делакруа. — Я хотел, чтобы мы встретились наедине, так что сразу перейду к делу. Вин сказал, что влюблен в тебя. Это правда?
Я кивнула.
— А ты его любишь? Или ты слишком практична, чтобы совершать такой неблагоразумный поступок?
— Мы не так долго друг друга знаем, — начала я, — но, думаю, это возможно.
Чарльз Делакруа потер шею своими тонкими пальцами без следов физической работы.
— Хорошо. Что есть, то есть. — И он вздохнул. Мне показалось, что он будет продолжать, но он замолчал и наполнил свой стакан из хрустального графина.
— И это все? — спросила я.
— Как невежливо с моей стороны. Не хочешь ли тоже выпить?
Я покачала головой:
— Я имею в виду, это все, что вы можете сказать по этому поводу?
— Послушай, Аня, я отговаривал тебя от свиданий с моим сыном, и для меня было бы гораздо проще, если бы ты пошла в другом направлении. Но я не чудовище. Если мой сын влюблен… — Он пожал плечами. — Все так, как есть. Ты мне нравишься, Аня. И я был бы худшим из лицемеров, если бы винил тебя в твоем происхождении. Никто из нас не может избежать обстоятельств нашего рождения. Ну а если ты решишь выйти замуж за Вина, это уже другая история. Мои советники говорят мне, что моя избирательная кампания — которая пока существует только в теории, и напомню тебе, ничто еще не решилось, — может пережить, если Вин будет встречаться с тобой, но насчет брака они уже не так уверены.
— Обещаю вам, мистер Делакруа, что я не собираюсь в ближайшее время выходить за кого-либо замуж.
— Отлично, — рассмеялся Чарльз, но потом лицо его стало печальным. — Вин когда-нибудь рассказывал тебе о своей старшей сестре, Алексе? Она умерла примерно в твоем возрасте. Я не хотел бы больше об этом говорить.
Я кивнула. Я понимала, почему люди не хотят говорить о таких вещах.
— Я имею в виду, что, несмотря на мои слова в тот день на пароме, я хочу, чтобы мой оставшийся в живых ребенок был счастлив. Но также я хочу, чтобы он был в безопасности. Единственное, о чем я прошу, — если ты хотя бы подумаешь, что мой мальчик может подвергнуться опасности из-за твоих семейных связей, пожалуйста, приходи ко мне. Мы поняли друг друга?
— Да, — сказала я.
— Отлично. И конечно, если ты когда-нибудь совершишь незаконный поступок, мне придется преследовать тебя изо всех сил. Меня не должны подозревать в фаворитизме.
Это было сказано в максимально возможной дружелюбной манере, в какой только можно говорить о таких вещах, так что я ответила, что да, я понимаю.
Потом домой пришел Вин с матерью.
— Чарли! — позвал женский голос.
— Мы в кабинете! — откликнулся тот.
Они вошли в комнату. У матери Вина были длинные, черные как смоль волосы и яркие зеленые глаза; она была приблизительно такого же роста и сложения, как и моя мать.
— Меня зовут Джейн, — сказала она, — а ты, должно быть, Аня. Ой, ты очень хорошенькая.
— Вы… — И тут мне пришлось остановиться, так как я почувствовала, что могу заплакать. — Вы напоминаете мне кое-кого, кого я знала раньше.
— О, спасибо. Полагаю, надо спросить тебя, был ли это тот, кто тебе нравился, или тот, кто не нравился, — рассмеялась она.
— Тот, кто мне нравился, тот, по кому я очень скучаю, — сказала я. Я знала, что это звучит неловко, но я не хотела говорить ей, что она напомнила мне мою маму.
После ужина Вин проводил меня домой. Папарацци уже разошлись по домам или, быть может, потеряли интерес к этой истории. Вин хотел узнать, не был ли его отец груб со мной. Я сказала ему, что нет.
— В основном он хотел удостовериться, что я не позволю тебя убить.
— А что ты ответила?
— А я сказала, что постараюсь, но не могу дать гарантий.
После чего мы зашли в мою комнату.
Мы не занимались сексом и даже не подходили близко к этой грани, но я бы соврала, если бы сказала, что такая мысль не приходила мне в голову. Я чувствовала, что раскрываюсь навстречу ему, словно роза в оранжерее.
Но я просто не могла. Я думала о моих родителях на небе или в аду, и я думала о Боге. Когда-то папа сказал, что если ты не знаешь, во что веришь, то будешь пропащей душой. И этой ночью я поняла кое-что очень важное. Легко было защищать свою девственность от Гейбла, потому что я никогда его не хотела; другими словами, не было искушения. Но в случае с Вином было гораздо сложнее придерживаться своих принципов.
Той ночью мы говорили о сексе, о моих религиозных воззрениях и так далее. И я сказала ему, что я не хочу заниматься сексом до тех пор, пока не выйду замуж, и он сразу же ответил:
— Так давай поженимся.
Я в шутку ударила его:
— Ты так сильно хочешь секса?
— Нет, он у меня уже был.
— Мне шестнадцать! И мы едва знаем друг друга.
Он взял мое лицо в ладони и посмотрел мне в глаза:
— Я знаю тебя, Аня.
Возможно, он был серьезен, но я решила пошутить:
— Ты женишься на мне, только чтобы позлить твоего отца.
Он ухмыльнулся.
— О да, это будет приятным дополнением.
— Почему ты его не любишь? Он кажется неплохим человеком.
— Если видишь его не больше пяти минут, — пробормотал он. — Думаю, ты заметила, что он ужасно честолюбив.
— Верно. И мой отец тоже был таким, правда, в другом направлении. Но я все же любила его.
— Он… — начал Вин, но остановился. — Я восхищаюсь отцом. Он вышел ниоткуда, вырос в сиротском приюте, его родителя погибли в автокатастрофе, но он выжил. Он думает, что я слишком слаб, но кто может тягаться с человеком с такой судьбой?
